Надежда попова журналист атомные темы. Ночные ведьмы. Надежда Попова герой Советского Союза. Из интервью Н. Поповой
46-й Авиационный полк, прозванный немцами «ночные ведьмы» сформирован был в октябре 1941 года. Руководила формированием Марина Раскова. Командиром полка была назначена Евдокия Бершанская, летчица с десятилетним стажем. Под её командованием полк сражался до окончания войны. Порой его шутливо называли:" Дунькин полк", с намёком на полностью женский состав и оправдываясь именем командира полка.
Немцы немало удивились, узнав, что советские войска имеют в распоряжении целый авиационный полк, сформированный только из женщин. Надо заметить, что ненависть к советским женщинам почему-то у врага была особенно сильной. Ведь женщины сражались в войсках не только в качестве летчиц или снайперов, были радистки, пулеметчицы, медсестры и водители. По воспоминаниям фронтовиков, если девушки попадали в плен к немцам, их убивали с особой жестокостью, которую никогда бы не применили к пленному-мужчине. Советские женщины почему-то вызывали у фашистов звериный ужас и еще большую жестокость. Многие девушки-бойцы закончили свои дни под пытками врага, которые поражали даже видавших виды мужчин-бойцов. Те, кто находили их изуродованные трупы часто не могли сдержать слез. Создание авиационного полка только из женщин, где все женщины асы летного дела, это был очень мощный акт деморализации врага.
Немцы прозвали лётчиц полка «ночными ведьмами» из-за ночных налетов;. Они почему-то думали, что все женщины этого полка курят и пьют, меняют мужчин и вообще не похожи на женщин в классическом понимании. Они думали, что это, должно быть, страшные мужеподобные тетки, недо-женщины, полу-мужчины, как иначе им было объяснить их отвагу и мужество, так несвойственные в их понимании слабому полу. "Кирхе-кюрхе-киндер" так ведь их вождь описывал идеал немецкой женщины, «церковь-кухня-дети», какие там бои и самолеты.
Они ошибались. Они не знали что большинство «ночных ведьм» были молодыми девушками 18-25 лет, нецелованными амазонками. Да, с этим в полку было строго. У войны не женское лицо, и отношение к женщине на войне было двояким. С одной стороны общество поощряло героизм молодых девушек решивших отдать жизнь за Родину, а с другой...
Негласно они были презираемы, о пребывании девушек в войсках ходили сплетни, так... за спиной, в разговорах на кухне между делом. Мужчины всегда мужчины, а на войне они еще и перед лицом смерти, когда умереть можно сегодня, а можно завтра. Ощущение отсутствия «завтра» некоторых лишало всяких угрызений совести, которые и в мирное время то редкое явление. По воспоминаниям женщин-фронтовичек, многие мужчины тогда вели себя по принципу «война все спишет». Война забрала отцов из семей, в тылу у них оставались жены с детьми. Для этих жен каждая медсестра, каждая девушка-боец была потенциальной разлучницей, которая может окрутить мужа, пока он вдали от семьи. Некоторые действительно после войны и не возвращались в прежние семьи, а заводили новые. Другие бросали своих фронтовых подруг, их еще называли «полевая жена», иногда и в положении, и возвращались в семью, либо находили молодую, здоровую, не побитую войной девушку, которая в годы войны была еще ребенком, и женились на ней. Некоторым же просто не суждено было остаться в живых, и война действительно «все списывала». По воспоминаниям Валентины Сергеевны КАРЕЛИНОЙ (Юдакиной) оружейницы 966-го истребительного авиационного полка, однажды ее однополчанке написал гневное письмо муж, когда узнал что она ушла на фронт добровольцем. Он написал ей много обидных слов и обвинений во всяком таком что стыдно произносить вслух, а закончил письмо так: «Таких, как ты, эрзац-солдат и здесь навалом! Можешь не писать, у меня теперь другая». Больше она ему и не писала.
Женщине-бойцу нужно было быть на недосягаемой высоте моральных качеств, чтобы не вызвать перетолков на свой счет. А общение с мужчинами этому не способствовало. Потому то «ночные ведьмы» избегали мужского общения. Штурманы - девочки, механики - девочки, стокилограммовые бомбы подвешивали вчетвером. Спали под крыльями самолётов, в брезентовых мешках, по двое, в обнимку. Игнорировали мужчин: думали, они приносят беду, и полк хранили как чисто женскую единицу.
Надежда Попова родилась в семье рабочего в 1921 году. В 1936 году по завершении учёбы в средней школе города Сталино поступила в аэроклуб, который окончила с отличием и была оставлена в нём для дальнейшего обучения на инструктора. В 1939 году, приехала в Москву с тем, чтобы стать военным лётчиком, где познакомилась с легендарной лётчицей Героем Советского Союза Полиной Осипенко, которая посодействовала тому, чтобы Надежду Попову направили в Херсонскую авиационную школу. Окончив которую,в 1940 году она продолжила обучение в Донецком военном авиационном училище и получила диплом лётчика-штурмана. В 19 лет в 1941 году как только началась война, после лётной школы, она написала рапорт об отправке на фронт и попала в полк ночных бомбардировщиков. Прозвище «ночные ведьмы», которым наградили немцы, им только льстило.
На войне нет места чувствам, но она дождалась любви - посреди войны.
В 1943 году при освобождении Новороссийска Попова получила задание: доставить отрезанным от наших войск морским пехотинцам питьевую воду, питание и боеприпасы. Вместо бомб под крылья самолета подвесили драгоценный груз, и она полетела в неизвестность. Груз сбросила и развернула самолет обратно. Да только У-2 («уточки», как любя называли их летчики) очень низко летают, и достать их можно с земли. Немцы открыли ураганный огонь, самолет получил сорок две пробоины. Счастье, что враги не попали в бензобак, и мотор работал исправно. Попова развернула самолет к морю, но и там оказался неприятельский катер. Пролетая очень низко над волнами, едва не черпая крылом воду, самолет взял курс на наш аэродром в Геленджике. Когда У-2 благополучно приземлился, Надежда сказала своему штурману: «Значит, еще поживем...» Не успела она покинуть самолет, как пришла радостная весть - радиограмма от морских пехотинцев: «Посылка с неба принята». И тут только Надюша дала слабину - расплакалась...
Однако от судьбы не уйдешь. 2 августа 1942 года самолет командира эскадрильи Надежды Поповой был подбит. Она максимально приблизила машину к земле и... выпрыгнула без парашюта.
Она присоединилась к другому полку, чтобы вернуться в свою часть. Сене Харламову как и ей было 20 лет, и в тот день — летом 42-го, где-то под Ростовом, - он тоже прикоснулся к подвигу: его подбили, он горел, падал, но не бросил самолёт. Она увидела тогда его раненным, пуля застряла у него в щеке, пробито бедро, срезан осколком нос. Оперировали его, как тогда говорили «под крикаином» - рецепт: стакан спирта и собственный вопль. Они совершенно случайно встретились и перебросились парой слов, когда она добиралась до своей части. Она вспоминала, что пожалела молодого парня, лица которого почти не видела из-за бинтов. Видела она только глаза, их и запомнила. Надежда Васильевна вспоминает их встречу, и её голос поднимается на тон выше,
Немцы про нас говорили: «Русиш швайн! Русская свинья» Так это было обидно! Какая же я свинья? Я - красавица! У меня планшет через плечо, пистолет, ракетница за поясом; Я в тот день везла пакет командованию, случайно узнала: на санитарной машине лётчика везут раненого - и пошла посмотреть. Но смотреть было не на что: вся голова в бинтах, только в щёлочке карие глаза озорные и губы - пухлые, нецелованные; Так мне его жалко стало: как же он будет такой, без носа; Разговорились, мне глаза его по;нравились - игривые, но тогда не до мыслей было всяких таких: шло отступление на восток. Я и распрощалась: «Сеня, до свидания, пишите».
Он не написал. Просто однажды нашел её на дорогах войны: их женский полк выполнял вылеты с «мужского»; аэродрома - почти как в кино, в котором Маша (актриса Евгения Симонова) совершила вынужденную посадку на аэродром «поющей эскадрильи».- Прибегает ко мне мой механик: «Товарищ командир, вас мужчина спрашивает»! А у меня самолёт уже стоит на взлёт. И это оказывается действительно он, Сеня, у которого я только макушку толком разглядеть успела из-под бинтов!.. А тут он целиком. «Так вы, оказывается, с носом» - все что я ему успела сказать.
В кабине её «небесного тихохода» лежали яблоки - полк стоял в садах, фляга с боевыми ста граммами, которые выдавали после ночных полётов: «Я не пила, отдала всё ему - и улетела».
Маша и Ромео из фильма умерли в один день - может быть, в тот самый, яблочный.. А Надя Попова - гвардии капитан, 852 боевых вылета за всю войну!!! - и Семён Харламов ещё не раз встречали имена друг друга на страницах газет, как будто передавали друг другу привет, пока однажды, 23 февраля 1945-го, не сошлись на первой полосе, в указе о присвоении звания Героя Советского Союза: в столбце фамилий их разделяла лишь очерёдность букв алфавита - а сердцу уже было понятно, что это судьба.
А днём нашей свадьбы мы всегда считали 10 мая 45-го, когда расписались один за другим на Рейхстаге: «Семён Харламов, Саратов; и Надя Попова из Донбасса» - это и было нашей регистрацией брака
С сыном под сердцем она летала до 9-го месяца, перейдя после Победы служить к мужу в полк. Семён Харламов дорос до генерала, большого чина, был замом маршала авиации Покрышкина. Консультировал Леонида Быкова во время съёмок «В бой идут одни «старики». Быков, невысокий, смотрел на Семена как на бога, а Сеня всё время шутки шутил». Прожили вместе они 45 лет.
На войну пришлись лучшие их годы. Надежда Попова до сих пор живет в Москве, ходит на встречи ветеранов, которых с каждым годом все меньше. Ещё держит удар. Ночная ведьма.
23.12.2014Надежда Попова, журналист, редактор отдела расследований
В моей журналистской биографии было немало интересных судебных баталий. Особенно памятным был процесс по иску известного российского олигарха, собирателя яиц Фаберже Виктора Вексельберга. Господину олигарху не понравился мой материал -журналистское расследование - "9 яиц Вексельберга",
В этом материале я рассказывала, как работает алюминиевый завод г-на Вексельберга в маленьком карельском поселке Надвоицы, где нет ни одного здорового ребенка. Именно из-за алюминиевого производства в местной воде присутствует очень много фтора. Фтор разрушает кости и зубы... У детей просто нет зубов! И очень слабые косточки.
Г-н Вексельберг счел себя оскорбленным: ведь после таких разоблачений от него отвернулись многие западные партнеры по бизнесу. Материал "9 яиц Вексельберга" был номинирован на премию Андрея Сахарова. О позорном бизнесе Вексельберга узнал весь цивилизованный мир.
Какие претензии были у олигарха к журналисту Поповой? Заплатить за моральный ущерб, за нравственные страдания. Вексельберг просил (на свою бедность) 100 тыс. рублей. Суд встал на сторону Вексельберга (а попробовал бы он не встать). Пришлось заплатить... 2 тыс. рублей. Суд посчитал: такой суммы будет достаточно. Виктор Вексельберг почему-то не требовал арестовать недвижимость журналиста или наложить арест на банковские счета. А мог бы. Административный ресурс у Вексельберга и тогда, и сегодня -пока еще очень мощный.
Памятен и судебный процесс с профсоюзным прохвостом Михаилом Шмаковым, который возглавляет Федерацию независимых профсоюзов России (ФНПР). В журналистском расследовании "Реанкарнация желтого барбоса" http://www.compromat.ru/page_27450.htm
я повествовала, куда испарились десятки домов отдыха, санаториев, профилакториев, пионерских лагерей и прочей вкусной профсоюзной собственности за время пребывания "желтого барбоса" Шмакова в кресле лидера ФНПР. Шмаков сосредоточенно размышлял 9 месяцев, потом подал иск в суд. Он тоже настаивал на денежкой компенсации... Недвижимое и движимое имущество журналиста Поповой его не интересовало. И в этой истории обошлись малой кровью.
Но 24 часа назад пришлось присутствовать на экзотическом судебном процессе, который инициировал бывший автор журнала "Объектив", редактор отдела "СМИ и общество " журнала "Журналист" Алексей Голяков. То есть, наш брат - журналист! Запомните эту фамилию. Эту фамилию надо знать, дабы не оказаться в хитрых силках этого пройдохи от журналистики. С журнала "Объектив" г-н Голяков вознамерился получить 150 тыс. рублей за глубокие моральные страдания. И он же попросил суд наложить арест на все движимое и недвижимое имущество, а также арестовать банковские счета Надежды Поповой.
Ни олигарху Вексельбергу, ни профсоюзному бонзу Шмакову и другим не менее известным фигурантам судебных процессов (даже из ГК"Росатом") такое и близко в голову не приходило. Алексей Голяков решил поэкспериментировать: а вдруг, получится? Журналист Надежда Попова не первый год работает в западном издании, критикует действия российских властей, в особенности работу мощнейшей государственной корпорации "Росатом"... Вполне возможно, что перед началом судебного процесса г-н Голяков консультировался в неких узких кругах. И получил добро на такую смелую инициативу. Проведу некую параллель из своей богатой журналисткой биографии: после окончания университета я работала в чудесном городе Вильнюсе, в русскоязычной газете. Эта газета выходила в печать вплоть до того дня, как Литовская ССР перестала быть частью СССР и стала независимым европейским государством. Но я осталась работать в той же газете, которая сменила название и стала оппозиционной. Власти Литовской Республики через время конфисковали у меня двухкомнатную квартиру вместе со всей обстановкой в микрорайоне Шешкине. Моей дочери на тот момент было 6 лет... Но из квартиры цинично вывезли и детскую кроватку, и детские игрушки. Квартиру в доме № 14 по улице Буйвидишкю я возвращаю до сих пор! МИД России, который мог бы легко вернуть недвижимость журналиста, едва пошевелив мизинчиком, продолжает оставаться в роли стороннего наблюдателя. Но это так, заметки на полях...
Но из-за чего произошел весь сыр-бор с господином Голяковым, журналистом, не олигархом, не чиновником? Почему этот журналист вдруг захотел мою московскую квартиру на улице Радужной? И еще -допускаю - немного "капусты" с банковского счета?
Расклад получается такой. В декабре 2013 года (почти год назад!) редакторат журнала "Объектив" наказал Алексея Голякова за рассылку писем клеветнического характера и оскорбления редактора отдела расследований Надежды Поповой. Дело в том, что Алексей Голяков очень хотел попасть на штатный оклад в журнала "Объектив". Но ставки все были заняты. И надо было проделать некие манипуляции, дабы расчистить пространство. Журналист Попова, оказалась прекрасной мишенью, потому что в тот период отвечала за раздачу гонораров... То есть имела дело с криминальной субстанцией - с деньгами! Надо только придумать некий ход конем, и место свободно! И Голяков придумал такой ход: поскольку гонорары шли с некоторыми задержками, он пустил слух, что Попова "пилит" гонорары. Эту новость он растиражировал среди журналистов. Не учел он лишь одного: со многими коллегами по перу, которые оказались в авторах в журнале "Объектив", я знаюсь со студенческой скамьи. Мы знакомы с наших юных 17 лет... И очень многое прошли и пережили вместе. В итоге Голяков был пристыжен, изгнан из редакции. И у него срезали 50 % гонорара за его последнюю публикацию. Вот с этими обидами он и пришел в суд. Но принес и новые" обиды".
И судебный процесс в Бабушкинском районном суде Москвы был вначале повернут так, что в клеветниках оказалась я, журналист Попова, поскольку на каждый нездоровый вздох, на каждое грязненькое поползновение г-на Голякова в течение последних 11 месяцев отвечала постоянными обращениями в Генеральную прокуратуру, прокуратуру г. Саратова (откуда г-н хороший родом), в Союз журналистов РФ и региональную организацию СЖ в г. Саратове. Обращаться пришлось к главному редактору журнала "Журналист" Геннадию Мальцеву, а также в пресс-службу губернатора Саратовской области. Со всеми этими обращениями г-н Голяков пришел в суд и потребовал наказать Н.Попову за рассылку клеветнических писем... О собственном ярком творчестве он умолчал. И всячески опровергал свои действия. Он опроверг в суде и рассылку клеветнических писем, и недавний поход в Общественную палату, где попытался облить грязью не только редакцию, но и главного редактора журнала Франца Шмидта. То есть, Голяков лгал, не краснея... По сути, так лгут сегодня в России сотни журналистов. Касается ли дело событий на Украине, на Олимпиаде в Сочи или подбитого малазийского "Боинга", ситуации с уволенными врачами или учителями. Так лгут о "хорошей" работе старых ядерных реакторов на Ленинградской атомной станции. И о готовом космическом ядерном двигателе... Вранье идет девятым валом. Какое определение можно дать этому широкомасштабному явлению? Голяковщина? Не иначе. Имеют ли право такие лгуны работать в прессе? Нет и нет...
Судебный процесс по иску Алексея Голякова к журналу "Объектив" , в частности, к журналисту Поповой, шел более трех часов. Шаткая пирамида обвинений Голякова становилась все тоньше и тоньше, пока вообще не растаяла. В итоге он не смог ответить даже на вопрос судьи: "Чего же вы добиваетесь?" В притязаниях на недвижимость и банковские счета Надежды Поповой Голякову было отказано. Суд отказал и в выплате 150 тыс. рублей (именно в такую сумму он облек свои глубокие моральные страдания). Тут судья попросила сделать пояснение. Почему такая сумма? И, главное, за что?
Надежда Васильевна Попова из-за чувства мести лишила меня возможности работать в журнале "Объектив" и зарабатывать хорошие гонорары. Но мне очень нужны деньги. Я подсчитал свои потери за эти 11 месяцев...
Но суд счел все претензии г-на Голякова необоснованными. Не помог даже заготовленный бюллетень о нетрудоспособности, датированный апрелем 2014 года ("Попова довела", - объяснил Голяков суду. Суд счел обвинение маловероятным). И Алексей Голяков - как ни мечтал - остался с носом. Но завтра, послезавтра он снова будет приходить на работу в редакцию журнала "Журналист". И снова будет лгать, лгать и лгать, создавая общественное мнение? И если он, глядя в глаза, лжет коллегам, и делает это даже на судебном процессе, то что для него читатель? Пустое место?
Необходимое послесловие.
Господин Голяков, проиграв суд, так и не успокоился. Он снова и снова забрасывает редакцию международного журнала "Объектив" своими письмами. По всей видимости, все-таки придется обращаться в суд за защитой чести и достоинства.
Умерла Надежда Попова, легендарная летчица, последняя из «ночных ведьм».
91 год. Все понятно. Пройден огромный путь, достойный, красивый. Наверное, счастливый.
И все же, и все же…
Пока эти старики находят в себе силы приходить 9 мая к Большому театру, стоять на ветру во время парада с дрожащими в руках гвоздиками, нестройно маршировать по Красной площади, все тише бренча своими медальками, - у нас есть тыл.
Нас держит фундамент, пусть и зыбкий.
Кажется, что мы все еще чьи-то дети.
Я знал их всех.
Кинорежиссер Евгения Жигуленко была командиром звена того самого знаменитого 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиаполка. Она окончила ВГИК в 50 лет и сняла только две картины - автобиографическую «В небе ночные ведьмы» и нашу совместную работу «Без права на провал».
Евгения Жигуленко и Саша Лебедев. «Без права на провал», Киностудия им. М.Горького, 1984 год, режиссер Е.Жигуленко.
Командир звена легендарного 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиаполка, полка «ночных ведьм», гвардии лейтенант, Герой Советского Союза, Кавалер двух орденов Отечественной войны I степени, двух орденов Красной Звезды и двух орденов Красного Знамени Евгения Жигуленко.
К ноябрю 1944 года совершила 773 ночных боевых вылета, нанеся противнику большой урон в живой силе и технике.
Орденская книжка Евгении Жигуленко.
Герои Советского Союза Е.Жигуленко, И.Себрова, Л.Розанова. 1945 год.
Ночные ведьмы.
Так немцы называли летчиц 46-го Гвардейского Таманского полка ночных бомбардировщиков. Девочки летали на У-2 (По-2) - легких фанерных кукурузниках без верха с маленькой скоростью. «Небесный тихоход» - говорили о них в народе, девушки же дали более нежное имя - «ласточка».
"Небесный тихоход" над рейхстагом
Работали в основном ночью, в условиях практически нулевой видимости, чтобы избежать зенитного огня, за что и получили прозвище «ночные ведьмы».
Наталья Меклин и Руфина Гашева
Сами-то они считали себя красавицами. Жаль, одежда вся была мужская, вплоть до нижнего белья. А ведь и на войне хотелось быть неотразимыми.
Однажды две самых находчивых вскрыли оставшуюся после полетов светящуюся авиабомбу, вынули парашют и сшили себе лифчики и трусики.
Кто-то узнал, донес, дошло до трибунала. Девочкам дали по 10 лет, но подруги отстояли, и наказание разрешили отбывать в полку.
Позже одна из штурманов погибла в бою, а другая осталась жива.
Летчицы у фронтовой землянки в Геленджике. Сидят: Вера Белик, Ира Себрова, стоит Надя Попова.
Катя Рябова и Надя Попова
Летали без парашютов, предпочитая взять вместо них еще 20 кг бомб, так что, если самолет сбивали, то сгорали заживо. Число полетов доходило до 16-18 за одну ночь, как это было на Одере. Перерывы между вылетами - 5-8 минут.
В бой с летчицами шли только самые опытные фашистские асы: за сбитую «ночную ведьму» полагался железный крест.
За годы войны боевые потери полка составили 32 человека…
Вера Белик, Женя Жигуленко и Таня Макарова. 1942 год.
Вера и Таня. Неразлучные подруги.
Белик была штурманом эскадрильи, но, не захотев разлучаться с Таней, просила понизить до штурмана звена. Просьбу ее удовлетворили.
Девочки сгорели вместе в самолете 25 августа 1944 года.
Похоронили их под кленами в имении «Тик-так», недалеко от польского города Остроленка.
Стоят: штурман и адъютант эскадрильи Мария Ольховская и штурман звена Ольга Клюева. Слева направо сидят: летчица Аня Высоцкая, фотокор журнала "Огонек" Борис Цейтлин, штурман Ирина Каширина, командир эскадрильи Марина Чечнева. Фото за несколько дней до гибели Ани и Ирины. Июль, 1943 год, Кубань.
Женя Руднева. Москвичка. Нежная, мягкая, очень тихая.
В полку ее звали «звездочет» - до войны она работала во Всесоюзном астрономо-геодезическом обществе в отделе Солнца и ночи напролет проводила в обсерватории на Пресне.
Женя с любимой подругой Диной Никулиной.
Погибла севернее Керчи 9 апреля 1944 года.
В ту ночь Женя совершала свой 645-й вылет с летчиком Паной Прокопьевой. Как штурману полка ей не полагалось летать, она должна была на старте контролировать работу летно-штурманского состава. Но, следуя своему правилу, Женя всегда старалась поддержать молодых летчиц в первых полетах. С ней они не так боялись.
Из того задания девочки не вернулись.
20 лет Пана и Женя числились пропавшими без вести. Что произошло в ту ночь - удалось установить только в 1966 году. Командир полка Евдокия Рачкевич узнала, что в парке имени Ленина в Керчи похоронена неизвестная летчица. Для полной ясности провели эксгумацию и подтвердили, что там похоронена Женя Руднева. Тогда Евдокия Рачкевич нашла в Керчи свидетелей падения и поняла, что как неизвестного солдата в братской могиле похоронили Пану.
Выяснилось, что самолет девушек был сбит над Керчью. Пана сгорела в машине, а Женю отбросило на несколько метров. Жители города обнаружили в самолете только сапоги большого размера, решили, что это мужчина, и захоронили девушку как неизвестного солдата в братской могиле.
Женю же похоронили в керченском парке имени Ленина.
А любимая подруга Жени Дина Никулина погибла спустя полвека от руки современного фашиста. Он пришел к ней в дом, назвавшись другом фронтового товарища, напал на Дину, избил ее и трехлетнюю внучку, забрал боевые награды и исчез. Вскоре Дина умерла.
Надежда Попова и Семен Харламов. Прототипы Маши и Ромео в фильме Леонида Быкова "В бой идут одни старики".
Участник Великой Отечественной войны, заместитель командира эскадрильи 46-го гвардейского женского полка ночных бомбардировщиков 4-й Воздушной армии 2-го Белорусского фронта, Герой Советского Союза, гвардии майор запаса Надежда Васильевна Попова скончалась в Москве 8 июля на 92-м году...
Ничто не заставит почувствовать войну так, как живые воспоминания фронтовиков. Людей, побывавших в самом пекле боев, переживших гибель товарищей, победивших собственный страх и слабости.Недавно эта удивительная женщина ушла из жизни... Надежда Попова была последней из легендарных «ночных ведьм». Перед вами ее интервью для книги. Эти воспоминания остаются как память о ней и как частичка общей мозаики самой страшной войны в истории.
Таких, как Надежда Попова, немцы называли «ночными ведьмами». Летчица единственного в мире полностью женского авиаполка ночных бомбардировщиков, сформированного в 1941 году личным приказом Сталина, совершила 852 боевых вылета. На открытом фанерном самолете, не защищенном от снега и дождя, она бомбила скопления врага, стараясь забыть о постоянно грызущем страхе перед смертью.
Ей удалось не только выжить в этой войне, но и найти любовь всей своей жизни на полях сражений.
– Надежда Васильевна, как для Вас началась война?
–Как ураган, она ворвалась в нашу жизнь и все разрушила! 22 июня в полдень я гладила платье, чтобы пойти на танцы, а потом - в театр. В этот момент по радио стали передавать сообщение Молотова о том, что враг напал без объявления войны и подверг бомбардировкам наши города. У меня даже руки затряслись... Ну, какие после этого танцы? Вечером у театра собралась молодежь и начала обсуждать положение дел. У всех был один вопрос: «А что будет дальше?» Большинство хотели идти добровольцами на фронт, воевать за страну.
К началу войны я после Херсонской летной школы и Донецкого военного авиационного училища готовила летчиков-истребителей для фронтовой авиации. Когда Герой Советского Союза Марина Раскова занялась формированием трех женских авиаполков, я, конечно же, тут же попросилась туда, в 588-й полк ночных бомбардировщиков.
– Почему именно такой выбор? Был еще истребительный и полк пикирующих бомбардировщиков.
–Знала, что этот авиаполк первым отправят на фронт. А откладывать не хотелось. Правда, самолеты там были не ахти какие: открытые, тихоходные, в кабине не развернешься. Они назывались сначала У-2 (учебный), а потом ПО-2 (по имени конструктора Поликарпова). Из-за невысоких скоростей, которые они развивали, приходилось летать только ночью: днем самолеты были обречены, от врага не уйдешь. К сожалению, летали мы без парашюта. В армии тогда много чего не хватало...
– И как же Вы летали: ведь если собьют, уже не выпрыгнешь! Думали об этом тогда?
– Некогда было раздумывать. Но, естественно, было нелегко. Ведь мы все обычные живые люди! На моих глазах, сбросив бомбы, погибла летчица, которую поймали вражеские прожектора. Они держали самолет в своих щупальцах, ослепляя летчицу и засвечивая приборы. Немцы открыли по ней настоящий «ливень» огня! Самолет сгорел вместе с девушкой. И я ничем не могла помочь! Другие наши девушки, Таня Макарова и Вера Белик, у меня на глазах упали прямо в траншеи советских войск, атакованные немецким истребителем...
– А Вы какой из своих вылетов считаете самым тяжелым?
–Их было 852. Разве можно какой-то один назвать? Каждый полет давался очень трудно. Трудно было избегать прожекторов, уходить из-под обстрела и летать на разведку погоды, попадая в снег, в грозу или в непроглядную темень. А без этой разведки весь полк не выпустишь: опасно.
Мой боевой путь включает Донбасс, Северный Кавказ, Крым, Белоруссию, Польшу и Германию. Под Варшавой 16 боевых вылетов пришлось делать, всю ночь не вылезая из кабины самолета. Прилетаю и сразу же лечу по другому маршруту. Это было очень тяжело и морально, и физически. Но всех нас подстегивала вера в Победу!
– Правда, что Вы свою первую любовь нашли в небе?
– Не совсем в небе, но оба мы летчики. С Семеном Харламовым мы познакомились жарким летом 42-го, под Майкопом.
Мой самолет был подбит, и я оказалась вместе с нашими отступающими частями в Черкесске. Вижу, сидит летчик с полностью забинтованной головой, читает «Тихий Дон». Рядом лежит гимнастерка с засохшими пятнами крови. Я скромно представилась. Жалко его стало! Думала, что у человека с таким серьезным лицевым ранением и от лица-то ничего не осталось. Стали общаться. Развлекала его, как могла: все песни перепела, которые знала, все шутки вспомнила. А потом нашли местонахождение моего полка и за мной прислали самолет. Только и успела крикнуть: «588-й полк! Пишите!»
В следующий раз встретились с ним в Баку, и опять совершенно случайно! Мой полк базировался в Ассиновской, под Грозным. В Баку ездили ремонтировать самолеты. Я приехала ставить дополнительный бачок, чтобы можно было дальше летать на разведку.
Смотрю, идут несколько летчиков. В стоптанных сапогах, с куртками пробитыми. Среди них Сеня! Удивлению моему не было предела! Потом уже он нашел меня сам, на аэродроме. И я впервые увидела его без повязки, такого веселого и красивого! От радости поцеловала в щеку. Он был ошарашен: не ожидал! Как потом рассказывал, после этой нашей короткой встречи, заблудился и забрел на кладбище вместо своего КП (командного пункта). А 23 февраля победного 1945 года я увидела его фамилию в одном списке со своей – это был Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героев Советского Союза.
В мае, когда закончились военные действия, Семен приехал ко мне на служебной машине и пригласил смотреть Берлин. Он был уже командиром полка. Никогда не забуду картину, которую мы наблюдали у рейхстага! Наши солдаты стоят запыленные, со слезами на глазах и, опираясь о стены, клянут войну, клянут Гитлера. Плачут, что нет у них больше семей и домов! Мы с Сеней взяли осколок и оставили на стене свои подписи: «Надя Попова из Донбасса» и «Семен Харламов. Саратов». А потом он предложил мне никогда больше не расставаться. Вот уж не думала, что война, которая причинила столько горя, окончится для меня образованием счастливой семьи!
– Такую женщину невозможно было не полюбить: легендарная «ночная ведьма», красавица, Герой…
– Наверное (смеется) .Меня вовсе не обижало, что немцы называли нас «ночными ведьмами»: это было лестно. Значит, боялись. И я горжусь этим, ведь мы боролись за правое дело! Это отмечал в женщинах нашего полка и маршал Рокоссовский. Он говорил: «Нас, мужчин, всегда поражало бесстрашие летчиц, которые поднимались в воздух на тихоходных самолетах У-2 и изнуряли врага бесконечными бомбардировками. Одна в ночном небе, под сильным зенитным обстрелом, летчица находила цель и бомбила ее. Сколько вылетов – столько встреч со смертью».
http://argumenti.ru/society/2013/07/269060
В своем заявлении Попова указывает, что 31 декабря 2011 года был закрыт отдел расследований в газете «Аргументы недели», в котором она работала, готовив материалы «о дорогих и провальных проектах», коими являются плавучая атомная станция, реактор на быстрых нейтронах, а также писала о безобразном состоянии многих ядерных объектов. «После моей публикации был аврально остановлен четвертый энергоблок на Калининской АЭС, а еще раньше были внесены существенные изменения в проект плавучей атомной станции», - пишет журналистка.
Попова сообщает, что глава Росатома Сергей Кириенко неоднократно пытался воспрепятствовать публикации острых материалов по атомной тематике. «И в сентябре 2011 года ему это, наконец, удалось: между редакцией газеты «Аргументы недели» и ГК «Росатом» было подписано финансовое соглашение. Острые расследования в печать идти перестали. Газета оказалась служанкой у Росатома», - рассказывает Надежда Попова.
Журналистка рассказывает историю о том, что неоднократно ставила в известность главного редактора «АН» Угланова об аварийной ситуации на Калининской АЭС, но он отказался публиковать тревожный репортаж. «Вместо него на полосу пошли «путевые заметки», в которых пиарщики Росатома проставили абзацы о том, как хорошо работает Калининская атомная станция», - сообщает Надежда Попова. По ее словам, ни одно СМИ, к которым она обращалась, кроме интернет-портала «Особая буква», не отважилось напечатать правдивый материал о ситуации на Калининской АЭС. Через 24 часа после публикации материала «Росатомная реакция» аварийный блок был остановлен. Журналистка отмечает, что и сегодня на Калининской атомной станции по-прежнему остается много проблем. Снова готовятся запускать четвертый энергоблок, который «сшит» из старых деталей, привезенных с АЭС «Белене» (Болгария). Атомщики рассказывают и о многих других проблемах, но «ЧП и НС Кириенко усиленно скрывает от общественности».
Попова сообщает, что ее обращения в пресс-службу Дмитрия Медведева и Владимира Путина никаких результатов не дали, не было даже ответа.
На коллегии Попова поделилась своим мнением, что отдел расследований «АН» был закрыт именно из-за изменения редакционной политики газеты. Этому предшествовали несколько событий, в частности, трагедия на АЭС «Фукусима-Дайити» в Японии. Росатом стал цепляться за каждое плохо сказанное о нем слово и существенно увеличил размер выплат СМИ за положительные статьи о его деятельности. Кроме того, атомные расследования после событий в Японии идти практически перестали.
«О финансовом соглашении между редакцией газеты и Росатомом мне стало известно 16 сентября 2011 года. Меня вызвали в кабинет главного редактора, и А. Угланов сообщил мне, что отныне редакция будет работать в одной связке с Департаментом коммуникаций Ростома».
«Сегодня я уяснила вот что: горячая «атомная» тема была нужна А. Угланову для того, чтобы поставить на ноги новое, никому не известное издание. …Атомные расследования были очень скандальными: после публикации «Плавучая АЭС - «хромая» утка Росатома» ведомство Кириенко внесло изменения в проект атомного «поплавка» (…). Публикацию про «хромую» утку перепечатали более 130 изданий. А после острой публикации «Приключения тихоходной Арабели» (ее тоже перепечатали более сотни изданий) существенно увеличилась подписка на «АН» в «ядерных» регионах России. Но когда газета напиталась острыми темами и набрала вес, Угланов пошел на заключение преступной сделки с Росатомом».
«Мы все живем в одной стране, атомные электростанции работают повсюду. Калининская от Москвы - всего в 280 км. Что происходит, почему вы все молчите? ...Я призывала остановиться, спрашивала: неужели дело только в деньгах? …Угланов говорил: давай потерпим три месяца, до Нового года. Они платят хорошие деньги, а деньги редакции нужны, - рассказывает журналистка. - 27.12 я написала заявление об уходе. А после Нового года узнала, что с Росатомом заключен новый контракт».
В свою очередь генеральный директор ЗАО «СВР-медиапроекты» О. В. Желтов заявил, что недавно у редакции начались судебные процессы по материалам Поповой из-за того, что Надежда Васильевна не смогла представить документы, которые бы удовлетворили суд, и у редакции начались серьезные денежные потери. Желтов также признался, что воспринимает материалы журналистки «как разжигание паники».
«Когда вам говорят, что там радиация, а там сейчас все взорвется, то это напоминает кликушество. Да, безусловно, есть моральная ответственность; мы должны предупреждать людей о возможной опасности, это миссия СМИ. Но есть и другая миссия СМИ: не кричать все время «волки, волки» потому, что люди устают. И когда действительно придут волки, люди просто не обратят на них внимания. Просто потому, что об этом сто раз кричали, а ничего не происходило», - сказал Желтов.
Эксперт по вопросам ядерной безопасности И. Н. Острецов определил работу Поповой понятием «чрезвычайно квалифицированная», о ее материалах отозвался как о «крайне острых и актуальных», а причину ухода из редакции определил, не оглядываясь на статью «по собственному желанию», жестко: «Ее убрали». Изложив свой взгляд на подоплеку катастрофы японской АЭС , эксперт заметил: «Попову убрали сразу после Фукусимы, поскольку она была, по сути, единственным человеком, который бы эту тему в прессе поднял. Вся остальная пресса будет молчать. Поэтому ее убрали. Это и есть объективный показатель взаимоотношений прессы и журналиста вокруг ядерной отрасли».
Касаясь темы проигранных газетой «атомных» судебных исков, И.Н Острецов высказался определенно: «Я считаю, что неквалифицированно повела себя редакция газеты. (…) Это была проблема редакции - нужно было вызывать в суд квалифицированных экспертов. Вы же понимаете, что означает журналисту представить доказательство по ядерной проблеме. Это надо проводить очень серьезное расследование. Надежда Васильевна сказала, что она сегодня работает со следователями; тех не подпускают к материалам. Поэтому такого сорта претензии к ней предъявлять нельзя».
Общественная коллегия по жалобам на прессу признала, что рассматриваемый конфликт может быть отнесен к внутриредакционным, т.е. относящимся к компетенции главного редактора. В то же время Коллегия не согласилась с тем, что определяющую роль в фактическом подведении руководством редакции к уходу из газеты журналиста Поповой сыграл фактор проигранных газетой судебных дел, обращая внимание на то, что «собственно «атомных» среди такого рода исков обнаружилось всего два. И сумма финансовых потерь, реальных издержек по ним редакции, приведенная на заседании Коллегии (200.000 руб.), обнаруживается заведомо не сопоставимой со стоимостью «атомного» «контракта» редакции газеты (2.700.000 руб.)».
Коллегия не признала достойной издания, располагающего отделом журналистских расследований, ситуацию фактического самоустранения руководства редакции от серьезной подготовки к судебным процессам. То обстоятельство, что необходимые документы не были своевременно истребованы, получены и проанализированы юридической службой газеты, что задачу обеспечения явки в суд экспертов-свидетелей руководство издания переложило на самого журналиста, можно рассматривать как недопустимую и не находящую разумного объяснения небрежность.